Как известно, за все в этой жизни приходится платить. Даже добрые дела не остаются безнаказанными. А уж недобрые...
КТО ОТ КОГО ЗАЩИЩАЛСЯ?
У этой драки две версии. В общих чертах вариант подсудимого выглядит так. В июне прошлого года он приехал в первом часу ночи на своем «УАЗике» на берег реки Чусовой, чтобы купить у местных рыбаков свежей рыбы. Здесь уже стояли две автомашины – «Мазда» и «Волга». Возле них расслаблялись алкоголем трое мужчин. Он стал разворачивать свой автомобиль, сдавая назад, в сторону «Мазды», и остановился от нее сантиметров за шестьдесят. Не успел выключить мотор, как эта троица подбежала к нему. Мужчины были агрессивно настроены, матерились. Видимо, испугались, что он помнет дорогую иномарку, поэтому бурно возмущались и нецензурно оскорбляли его. Попытка успокоить нападавших (ведь ничего не произошло!) не увенчалась успехом - его стали бить кулаками по голове. От ударов упал, и тогда его принялись пинать. Пинали несколько минут, потом отошли обратно к машинам. Он поднялся с земли, сел в свой автомобиль и хотел уехать. Но оказалось, что во время избиения выронил ключ зажигания. Вышел из авто, чтобы найти пропажу, и обидчики снова накинулись на него. Он вспомнил, что в кармане лежит складень, достал его и крикнул, чтобы опасались ножа. Но это нападавших не остановило. Удары сыпались один за другим, и ему пришлось отмахиваться от них правой рукой, в которой держал нож. Применил его с целью самообороны, потому что страдает позвоночной грыжей, ограничен болезнью в движениях и оказать должного сопротивления не мог. А они могли запинать его, что усугубило бы заболевание. Все трое были пьяны, оговаривают его, чтобы выгородить себя и получить компенсацию ущерба своему здоровью. Он же в тот вечер выпил только пятьдесят граммов водки.
Пострадавшие нарисовали в суде другой сюжет. Они пили на берегу пиво. Когда подсудимый стал разворачивать свою машину и до «Мазды» оставалось меньше метра, один из них начал стучать рукой по капоту «УАЗика», мол,куда едешь? Тот заглушил двигатель, вышел из автомобиля и стал нецензурно поносить их. Хотел ударить стучавшего, но он увернулся, поставил ему подножку, толкнул его, и тот упал. Толкнувший навалился на него сверху и не давал возможности встать, удерживая рукой и ногой на земле. Подсудимый лежа кричал: «Бейте меня, или я вас всех зарежу!». Когда успокоился, его отпустили и отошли. Он поднялся, завел машину, отъехал на несколько метров, а потом, видимо, решил вернуться. Его возвращения они не ожидали, стояли к нему спиной, поэтому ему удалось ранить двоих. Третий спасся от ножа, прыгнув в реку. Но нападавший, стоя у воды, кричал ему: «Я все равно тебя убью!».
Такая вот картина маслом. Детали в ней сознательно опущены, потому как для нашей темы значения не имеют. Главное для нас с вами, читатель, понять, как судья определял степень вины подсудимого. Если послушать его жену, то мужа попросту засудили. Но если изучить результаты судебно-медицинской экспертизы, то вывод напрашивается другой. В заключении экспертов сказано: не мог подсудимый, размахивая ножом впереди себя, нанести удары в шею пострадавшим сзади. Другими словами, он умышленно причинил им телесные повреждения. Одному повредил щитовидную железу, перстневидный хрящ и мышцы шеи. А это квалифицируется медиками как тяжкий вред здоровью, опасный для жизни. Другому – только мышцы шеи, но травма осложнилась большой кровопотерей и развитием геморрагического шока. И подлежит той же квалификации.
Когда ваш корреспондент сказал супруге подсудимого, что выводы экспертов железобетонно подтверждают преступный умысел мужа, она заявила: «Однако суд не учел, что его спровоцировали на применение ножа. Не он затеял ссору и драку - его вынудили защищаться. Но в приговоре об этом ни слова. Поведение пострадавших было явно противоправным. В связи с этим мой муж заслуживает снисхождения. А пять лет заключения в колонии строгого режима – это для защищавшегося и больного человека беспредел! Тем более, при таких материальных претензиях».
РЯДОМ НИКТО НЕ СТОЯЛ
Как известно, лучший способ защиты – нападение. И эксперты бесспорно доказали, что подсудимый выбрал именно его. Но вот была ли это вынужденная мера, называемая самообороной, или он из других побуждений дважды ударил обидчиков ножом, они при всем желании доказать не могут. Свет на происходившее могли бы пролить свидетели преступления, но рядом, во время происшествия , никто из них не стоял. Во всяком случае, из тех, что выступали со стороны обвинения. Так что фактов беспорочного поведения потерпевших не установлено, если не считать их дружных утверждений на этот счет и не принимать во внимание справку из приемного покоя, в которой сказано: пострадавших привезли в больницу пьяными.
Не установлено и фактов их агрессивного поведения. (Это утверждает только подсудимый). Вот если бы они сами заявили: да, мол, врезали этому типу слегка, чтобы не покушался на своем драндулете на иномарки. Но кто же, будучи в здравом уме, станет говорить такое суду, тем более, когда просит у него возмещения морального вреда в полмиллиона рублей? Со стороны защиты свидетелей долгое время не было вообще, если не считать жену подсудимого, которая излагала события со слов мужа. Такие свидетели появились только в октябре, на предварительном следствии не допрашивались, и суд в их показаниях усомнился. Таким образом, как началась драка, никто толком, кроме самих ее участников, не видел. Как и не слышал, действительно ли подсудимый первым начал материть потерпевших. Или все было наоборот. Одни, находившиеся на довольно далеком расстоянии от места происшествия, утверждали, что оттуда доносились крики и брань, другие, что заметили мелькание рук. Но кто кричал и бранился, было ли рукоприкладство, и если да, то чье именно, точно засвидетельствовать не могут. Один из очевидцев, правда, сказал: рыбача на противоположном берегу, узнал по голосам пострадавших, которые матом костерили подсудимого. Увидел даже, что они кинулись на него, но вот били или нет, не разглядел – происходящее от него загораживали машины. Вероятно, понимая слабость такой доказательной базы, адвокат подозреваемого посоветовал ему найти свидетелей, которые бы подтвердили его версию. А поскольку он находился под стражей, их поиском занялась его жена.
Она дала сообщение в «Искре», что нуждается в помощи очевидцев. И вскоре на него откликнулись два жителя Чусовского района. Один из них рассказал в заседании, что однажды, в поисках работы, наткнулся на лысьвенскую городскую газету и углубился в чтение страниц рекламы. Так и узнал, что нужны свидетели злодеяния. В июне он вместе с приятелем приезжал на реку сплавляться. Во время случившегося находился на противоположном берегу и, несмотря на сумерки, за сто метров в деталях разглядел, как потерпевшие напали на подсудимого. Вот только детали эти никому не пригодились, потому что судья доказал: в ту ночь этих двоих у реки и близко не было. Он поинтересовался у «свидетеля», имеет ли он сотовый телефон и пользовался ли им в тот день. Не чуя подвоха, мужчина подтвердил то и другое. Суд направил запрос его оператору связи и получил ответ: в силу технических причин позвонить в село, где произошло преступление, невозможно. Как и совершить с него исходящий вызов. Из распечатки телефонных звонков явствовало: в те сутки владелец мобильника связывался с абонентами Пермского, Кунгурского и Чусовского районов. Но из Лысьвенского и в Лысьвенский не было ни единого вызова.
Третьим свидетелем со стороны защиты, которого установила жена, была местная жительница. Она утверждала, что в тот злополучный час разыскивала на берегу мужа с дочерью, которые неожиданно запропастились. И воочию видела, как пострадавшие били обвиняемого руками и пинали ногами. Но сначала разругались с ним из-за того, что он своей машиной задел их машину. Все бы ничего, но добавила потом, что обо всем рассказала мужу. А муж подкачал: заявил на судебном допросе, что ничего такого она ему не говорила. И вообще, о преступлении узнал со слов потерпевшего, который сиганул от ножа в воду.
Похоже, такая нестыковка вызвала у судьи подозрения и он в следующем заседании допросил супруга повторно. И тот вдруг сообщил: мол, рассказывала ему жена о том, как потерпевшие били подсудимого, но без подробностей. А изменил показания, потому что она велела: дескать, надо ехать в городской суд и изменить. Разумеется, после таких «откровений» судья, учитывая другие мелкие нестыковки, счел эти свидетельства ложными.
СУХОЙ ОСТАТОК
При двух попытках ввести суд в заблуждение склониться в пользу версии подсудимого сложновато. С другой стороны, а где гарантия, что потерпевшие не волки в овечьих шкурах? Стараясь быть объективным, судья мог бы опереться на экспертизу судебных медиков, которые обследовали подозреваемого вскоре после задержания. Но он в приговоре записал: «Согласно заключению эксперта, у подсудимого обнаружены кровоподтек, ссадины на правой конечности, ссадина на грудной клетке спереди, левой верхней конечности, которые не влекут кратковременного расстройства здоровья, то есть незначительные повреждения, что согласуется с показаниями потерпевших и опровергает доводы подсудимого, что потерпевшие нанесли ему множественные удары ногами и кулаками в область головы, груди и других частей тела». Иначе говоря, судья убежден: все эти «отличительные знаки» появились на подсудимом не от того, что его били, а от того, что упал от толчка, а потом брыкался, когда его удерживали на земле.
Может, отчасти и так. Да ведь толкнул не он, а его. И не факт, что после того, как выразился матом и вознамерился ударить одного из обидчиков. Это лишь утверждения пострадавших, причем ничем не доказанные. Разумеется, ничем не доказаны и утверждения подсудимого. Следовательно, в сухом остатке имеем одни недоказанные слова против других недоказанных слов. И только! Заслуживает ли в этом случае подсудимый пяти лет «строгача», рассуждать не будем. Но судья уверен: во всем виноват именно он. Почему так решил - его не спросишь: по закону не обязан комментировать свои решения. Хотя вопросы к суду остались. Первый - почему в приговоре произвел усекновение выводов экспертизы? Ведь, перечислив все повреждения подсудимого, эксперт черным по белому написал: «возникли от ударных и плотно-скользящих воздействий твердого предмета (предметов)». Заметьте, он не предполагает, что они могли появиться от падения с высоты собственного тела, как нередко случается при подобных экспертизах, а утверждает их ударное происхождение. Второй - почему в резолютивной части приговора ни словом не обмолвился о показаниях того свидетеля, который узнал матерящихся пострадавших по голосам? Как минимум, должен был дать им оценку. Не дал. То есть, проигнорировал свидетельства, которые в определенной мере согласуются с утверждениями подсудимого. И выводы эксперта усек. И справку из приемного покоя «не заметил». С чего бы такая «рассеянность» при столь скрупулезном рассмотрении дела в целом? Может, оттого, что эти факты не вписались в стройную концепцию единоличной вины подсудимого? Не исключено, не исключено …
перейти к списку статейверсия для печати
