В конце декабря «Искра» опубликовалазаметку о происшествии в школе №7. Нетрезвый «кавалер» одной из учениц на глазах всего класса нецензурно оскорбил учителя физики и пригрозил: «Я тебя урою!». Сам и объяснил причину такого «скромного желания»: преподаватель «обидел» его, не позволив пообщаться с подружкой во время урока. За защитой чести и достоинства педагог обратился в суд. О том, что из этого вышло, и пойдет речь.
Под диктовку милиционера
Хронологически события развивались так. Через три дня после безобразного инцидента в класс к преподавателю пришел участковый уполномоченный милиции. Спросил у педагога:
- Вы хотели бы привлечь его к ответственности?
- Да, - ответил учитель. - Во-первых, мне перед ребятами неловко. Во-вторых, он мне угрожал. В-третьих, оскорбил и унизил в глазах детей.
- Ну вообще-то вашей жизни ничего не угрожало! - не преминул заметить милиционер.
- Откуда мне знать, с чем он явился?! Ведь заявил же, думая, что я направился звонить в ОВД: мол, я тебя и при милиции урою!
- Тем не менее, привлечь его можно только за оскорбление. Будем писать заявление?
- Конечно, будем!
- А паспорт у вас с собой есть?
- Нет.
- Ну ладно, обойдемся.
- Мне как излагать всё случившееся - в произвольной форме? - не зная, как оформить заявление, уточнил пострадавший у милиционера. В ответ на это человек при погонах дал учителю типовой бланк и продиктовал текст заявления мировому судье судебного участка №140 г. Лысьвы.
В заявлении указывалось, что 21 декабря в 10 часов 30 минут в помещении кабинета № 35 школы № 7 некий гражданин П. оскорбил педагога в грубой нецензурной форме, унизив его честь и достоинство в присутствии учеников. Завершалось заявление просьбой привлечь к уголовной ответственности оскорбившего его гражданина. О лице, к которому педагог выдвинул частное обвинение, в заявлении имелись такие сведения: фамилия, имя и отчество, год рождения, а также адрес его прописки.
Полагая, что формальная часть претензий закончена, педагог стал ожидать приглашения в суд. И его «пригласили». 6 января по почте пришло постановление мирового судьи Л. В. Рязанцевой о возвращении заявления. Публикуем его текст с незначительным сокращением. Чтобы читатель знал, с чем придется столкнуться, если отважится постоять в мировом суде за уважение к себе. Орфография и пунктуация сохранены полностью.
Документы... С личностью
«Поданное ... заявление не соответствует требованиям ст. 318 КПУ РФ. В силу ч. 5 и ч. 6 данной статьи оно должно содержать наименование суда, в который оно подается; описание события преступления, места, времени, а также обстоятельств его совершения; просьбу, адресованную суду о принятии дела к производству; данные о потерпевшем, а также о документах, удостоверяющих их личность, данные о лице, привлекаемом к уголовной ответственности; список свидетелей, которых необходимо вызвать в суд; подпись лица, его подавшего...
Учитывая, что заявление потерпевшего одновременно является документом, в котором формулируется сущность обвинения. Поскольку среди прав обвиняемого в первую очередь он должен знать, в чем он обвиняется. Это сделано потому, что лицо, не зная объема, содержания и характера обвинения, не может осуществлять защиту от обвинения, эффективно пользоваться правами на дачу показаний, представление доказательств, заявление ходатайств и др.
Таким образом, ... необходимо указать полное место совершения преступления (город, в котором совершено преступление), более полно описать события преступления и конкретные обстоятельства совершения преступления в отношении обвиняемого, кроме того, указать мотивы, были ли личные неприязненные отношения; что явилось причиной неправомерных действий..., кто был инициатором ссоры.
Кроме того, заявителю необходимо указать какие конкретно оскорбления были высказаны в его адрес, поскольку оскорбление как преступление должно быть выражено в неприличной, т. е. циничной форме, глубоко противоречащей правилам общения между людьми, требованиям общечеловеческой морали. Унижение чести и достоинства происходит именно вследствие неприличной формы общения с потерпевшим, потому как слова тварь, сука являются литературными (словари русского языка, например Ожегова и Шведовой не относят их ни к бранным, ни к нецензурным), поэтому не являются неприличными. Неприличное высказывание должно быть адресовано непосредственно лицу, либо третьим лицам, но при условии, что они (по убеждению или просьбе виновного) передадут сказанное оскорбляемому.
На основании изложенного и руководствуясь ч. 1 ст. 319 УПК РФ, судья постановил: возвратить заявление, предложить заявителю привести заявление в соответствии с требованиями ст. 318 УПК РФ в срок до 12. 01. 2011 года. В случае неисполнения указанных требований заявителю будет отказано в принятии заявления к производству мирового суда...».
Подписано – и с плеч долой
Этот «перл» юридического канцеляризма, вероятно, мог бы войти в историю отечественной юриспруденции как самый нелепый ответ судьи гражданину, осмелившемуся защищать свои права. Понятно, что секретарь судебного участка в течение года готовит не одну сотню подобных постановлений. И чтобы каждый раз не сочинять их заново, она, вероятно, создала некий универсальный шаблон на все случаи жизни. При надобности «выдергивает» из него нужные куски и складывает в «искомое». Благо, компьютер позволяет «механизировать» такой процесс с минимальными затратами времени. Но, судя по тексту, секретарь уже «замеханизировалась» «до ручки». Однако судья Л. Рязанцева этого не замечает. Или подписывает документы, не читая. Хотя за все, что в них изложено, отвечает только она. Стало быть, с нее и будем спрашивать.
«Непонятки» начинаются с первого абзаца. Безошибочно повторив 6 из 7 пунктов пятой части ст. 318 УПК, судья вдруг требует, чтобы потерпевший представил данные, удостоверяющие личность ... документов. Широко известное «принеси справку, что ты не верблюд» - детский лепет по сравнению с «выдумкой» Л. Рязанцевой.
Во втором абзаце судья пытается изложить комментарии к названной статье, но почему-то делает это с пятого на десятое: не закончив одну мысль, тут же внушает другую. Дальше - больше. Не глянув в «святцы» (то бишь в заявление пострадавшего), она заставляет его сделать то, что он уже сделал: указать время, место преступления, конкретные обстоятельства и т. п. А под занавес еще и утверждает, что он тоже «наехал» на матерщинника: «Необходимо ... более полно описать ... конкретные обстоятельства совершения преступления в отношении обвиняемого». А следом она обязывает указать мотивы, причины преступления и прочее, хотя установить их должна сама во время судебного следствия. О требовании «выложить» все матюги, которыми выражался «дружок» школьницы, говорить не буду - ни в какие ворота не лезет. Хотя, безусловно, интересно: она лично оглашает такую «лексику» в заседаниях или приглашает судебного пристава?
Предпоследний абзац, как говорят в народе, без бутылки и вовсе не разобрать. Что хотела сказать Л. Рязанцева таким предложением: «Унижение чести и достоинства происходит именно вследствие неприличной формы общения с потерпевшим, потому как слова тварь, сука являются литературными (словари русского языка, например, Ожегова и Шведовой, не относят их ни к бранным, ни к нецензурным), поэтому не являются неприличными»? Мне удалось понять только про словари. Но данный тезис далеко не бесспорен. Чтобы в этом убедиться, судье достаточно остановить на улице любого прохожего и «обласкать» его такими «небранными» словами. Думаю, она получит неопровержимые доказательства обратного.
Где вы, защитники прав граждан?!
Педагог пришел в редакцию с этим «перлом» в полном недоумении:
- У меня сложилось впечатление, что никому ничего не надо. Не убили, не искалечили – ну и слава Богу! А из-за оскорблений чего шум поднимать?!
Особенно возмутило учителя беспокойство судьи о правах хулигана. Словно это он был на работе, выполнял свои служебные обязанности, а учитель пришел и унизил его перед аудиторией. Ведь о правах пострадавшего в документе не было сказано ни слова!
Участковый уполномоченный, конечно, дал маху: не указал паспортных данных потерпевшего, имена, фамилии, адреса и номера телефонов свидетелей. А главное - не заставил учителя письменно воспроизвести матерные выражения гражданина, оскорбившего его при детях. Последнее ему можно простить хотя бы потому, что оказался деликатнее судьи. Если говорить об очевидцах, то к заявлению пострадавшего были приложены протоколы их опроса, и в них были все данные. Чтобы выяснить номер и серию паспорта заявителя, секретарь суда или помощник судьи могли позвонить в канцелярию школы. Закон, правда, их этому не обязывает, поэтому сетовать на их буквоедство, скорее всего, даже и смысла не имеет.
Вернувшись из редакции домой, преподаватель вскоре позвонил снова: почтой пришло еще одно постановление суда. На этот раз - об отказе принять заявление к рассмотрению. Но по просьбе корреспондента в суд он все-таки сходил. И - о, чудо! К нему там отнеслись как к родному. Может быть, потому, что мировых судей накануне «навестил» председатель краевого суда и остался недоволен их работой. Может, потому, что мировой судья Л. Рязанцева ушла в отпуск. А может, потому, что учитель показал судье Киселевой, которая приняла его на этот раз, декабрьскую публикацию «Искры». Во всяком случае, прочитав ее, она поразилась: какой ужас! Как вы там работаете?! Она принесла извинения за коллегу и признала: в том, что произошло в школе, состав преступления однозначно есть. Попросила педагога переписать заявление и пообещала сразу же дать делу ход.
Госпожа Киселева еще не знала, какую головную боль создает себе по доброте души. Милиционер не опросил обвиняемого потому, что не нашел его – не проживает тот по месту прописки! А поскольку десятидневный срок реагирования на обращения пострадавшего в милицию был на исходе, он указал «пустой» адрес регистрации матерщинника и «умыл руки», то есть направил материалы в суд. Кто теперь будет искать его, чтобы «закрыть» все досудебные процессуальные вопросы? Есть, конечно, судебные приставы. А вдруг они заявят: «А не много ли чести участковому, дабы мы работали за него?». И будут не так уж неправы.
Нет, с нашей правоохранительной системой происходит что-то чудовищное. Милиционеры делают всё, чтобы пострадавший не писал заявлений, а если он решил это сделать, то «помогают» написать его так, чтобы в суде он получил «отлуп». Судья, получивший заявление, ищет любую закорючку, чтобы отказать пострадавшему в защите его прав. Милиционеры не утруждают себя поиском тех, кто должен быть привлечён к ответственности. Судья «строчит» пострадавшему постановления, в которых печётся о правах обвиняемого. В конце концов милиционеры умывают руки, а судья, для пущей важности апеллируя к словарю Ожегова, утверждает, что матерные слова являются литературными, а потому не могут оскорбить и унизить честь и достоинство учителя... Куда же ещё дальше-то, господа защитники законных прав граждан?!
Социальные комментарии Cackle
