Мать нашла свое новое счастье в городе, а семеро детей «достались» бабушке

«Это не выдуманный фильм ужасов, а настоящая реальность - у нас, в Лысьве. С бабушкой сейчас проживают шестеро детей. Старший внук ушёл в армию. Родители их не умерли – они просто бросили малолетних чад и разбежались в разные стороны, продав корову, трактор и другое имущество, поделив между собою деньги.

Дети эти не такие жестокие, как их родители, потому что бабушка их милостивая. Зачастую они сидят даже без хлеба, бледные, худенькие, жалкие сироты одеты кто во что горазд... Кругом живые люди, войны, слава Богу, нет – как можно столько времени смотреть на это?! До чего мы стали бесстыдными, жестокими, жадными хищниками!..»

Листок, исписанный крупным размашистым почерком, пришел в редакцию по почте и не был подписан. Не были указаны и данные бабушки, родителей, детей. По большому счёту, с такими посланиями редакция не работает. Однако… В будничной суете вновь задерживаю взгляд на этой безликой просьбе о помощи.

Безымянный автор указал единственный ориентир: семья проживает в одной из деревень недалеко от города. Решено: отправлюсь на разведку в воскресенье! В этот единственный от школьных забот выходной дети должны быть дома.

«Утонуть» не дала бабушка

Деревенька в полтора десятка домов. На улице ни души. Изнемогающий под первым настойчивым весенним солнцем снег медленно, но верно обнажает поленницы, бытовой мусор. Ощущение такое, будто только они – солнце и снег – здесь единственное живое и яркое. Стучусь в двухквартирный дом. Собачий лай, а через мгновение – собачьи лапы на моём пальто. Ну есть хоть кто живой?!.. Есть! Вихрастый мальчишка лет двенадцати вопросительно замер на пороге. В руке – вилка, на ней – пельмень.

- Взрослые дома?

Дверь хлопнула. Через пару минут снова открылась.
- Я за взрослую: бабушка болеет, - уверенно направилась ко мне симпатичная девушка-подросток.

- Я из редакции, мне бы всё равно сначала с бабушкой поговорить...

На лице девушки промелькнуло удивление, смешанное с испугом и любопытством. Ещё через пару минут я знакомлюсь с Натальей Владимировной. Женщина чуть оттаяла, когда удостоверилась, что я не из милиции, соцзащиты и не из религиозной организации.

- Ну идёмте в дом. Ирина, придержи собаку. Ребята, принимайте гостью: о вас разговор пойдёт...

Мне разрешено не снимать обувь. И о том, что скинула пальто, я быстро пожалела. В доме печное отопление - дрова экономят. Впрочем, заметно, что домочадцы к такой температуре привыкли: одеты легко. Парни-погодки убежали на колонку за водой.

- Можно письмо? – просит Наталья Владимировна. – Так, ребята, очки мне!

Читает вслух, запинаясь, переходя то на шёпот, то на фальцет. Обречённо выдыхает:
- Всё так. Я расскажу, с чего всё началось...

...Когда-то Елена и Вячеслав жили дружно, держали крепкое хозяйство. Он работал в городе. Она вела домашнее хозяйство, исправно, практически раз в два года даря ему то сына, то дочку. Только вот как-то получилось, что Вячеслав стал всё чаще прикладываться к бутылке. За ним потянулась и Елена.

Любовь к «горькой» развязывала руки главе большого семейства. Однажды Елене перепало от мужа так, что потребовалось серьёзное лечение в клинике в Челябинске. Она уехала. Месяц нет, два нет, три, полгода, год… С завидной регулярностью от неё лишь доходили сначала просьбы, а потом требования денег. Ещё недавно крепкое хозяйство семьи таяло на глазах. Охотно способствовал этому и Вячеслав: ему всё чаще хотелось расслабиться, да не одному… Мужчина в полном расцвете сил, высокий, ладно скроенный – первый парень на деревне, завидный, уже не запретный «плод». В днище семейного «корабля» образовалась пробоина, и махина пошла ко дну...

«Утонуть» семерым внукам не дала бабушка. Наталья Владимировна забрала их к себе, в дом на соседней улице. Так они начали жить в восемь ртов на пенсию в шесть тысяч рублей. Это уже потом Вячеслав и Елена разведутся и отец начнёт выплачивать алименты (сегодня это 5 000 рублей в месяц). «Детские» только недавно стали тратиться по назначению: бабушка добилась, чтобы эти крохи получала она, а не Елена как мать.

Осколки счастья

...У меня в руках настоящие семейные реликвии. Сколько над ними пролито тайных и прилюдных слёз – одному Богу известно. Возможно, в другом фотоальбоме снимков супружеской пары до «кораблекрушения» больше. Мне показали лишь два сохранившихся «осколка счастья». На одном фото – милая пара в милом деревенском антураже: он – в добротной фуфайке, она – будто улыбчивая матрёшка - в тёплом пальто, простом шерстяном платке и валенках. Кругом снег, она зябко жмётся к мужу, а он (на две головы выше) будто укутывает её своими крепкими мужицкими руками.

Второй «осколок» - вырезанные портреты родителей на листе цветной бумаги. Эту работу одна из дочерей делала для школьной выставки. Рядом с фото Елены – неровным детским почерком: «Мамочка, любви тебе!»...

- Она ведь у меня была доброй, улыбчивой. А как с первыми детками нянчилась! – словно старается заглушить материнскую боль Наталья Владимировна.

И я чувствую безмерное горе этой пожилой женщины. Её ЕДИНСТВЕННАЯ дочь, царевна-лебедь по облику, оказалась кукушкой.

- А это она где? – интересуюсь, разглядывая другую серию снимков.
- В Челябинске. Там то ли военная часть, то ли военное училище есть. Она же долго там лечилась – там и отдыхала...

На меня смотрит совсем другая женщина: крашеная блондинка с каре, в одежде, выгодно подчёркивающей стройный силуэт, в окружении мальчиков-пацанчиков в камуфляже.

- Она всё никак не ехала оттуда, а я не знала, как детей от вечно пьяного отца оградить, - задумчиво вспоминает Наталья Владимировна. – Он заставил Иринку (среднюю дочь – С.Л.) водиться с его племянником - рядом со стариком, умирающим от туберкулёза. Иринка заразилась – её отправили в краевую лечебницу, а потом её и ещё троих ребятишек подолгу держали в Кунгуре – они только на лето сюда возвращались. Хоть сыты были да не видели этого кошмара. Я с Ладой, самой маленькой, в город на работу ездила. Спасибо заведующей магазином: я своё дело делала, а девчонка при мне крутилась – вместо детского сада...

Перед этим Новым годом Лена наконец-то приехала. В деревне пробыла недолго: решила искать работу в городе. И нашла! Диспетчером в такси. Быстро нашла и нового гражданского мужа. Он её, говорят, тоже побивает... Так, не со зла – скорее, для порядка. А потому она не в обиде. Начинать новую жизнь в 39 лет с «прицепом» из семерых детей - непросто. Ну его, этот «прицеп», под горку! Без него свободнее. Городская жизнь – не чета деревенской.

В последний раз Елена наведалась в деревню пару месяцев назад. По сути, кормилицей семьи стала старшая дочь Светлана. Ей 22 года. Успешно закончив наш колледж по специальности «Государственное и муниципальное управление», она поступила в пермский вуз, но поняла, что без неё бабушке придётся туго - перевелась на заочное и устроилась на работу. Каждый день ездит в город и обратно.

Не мама – «Ленка»...

Парни притащили, наконец, с колонки воду да снова убежали на улицу: застеснялись. Пока Наталья Владимировна посвящала меня в подробности семейной трагедии, Ирина неслышно выставила на прикрытую бумагами столешницу чашки с блюдцами, ложки, сахарницу, разлила чай. Девчонки молча поглядывали на привезённый из города торт.

- Что ж вы его не распаковываете? – спохватилась я и сняла пластиковую крышку. Разрезала, заприметив для себя символический кусочек. – Ирина, раскладывай по блюдцам.
- Нет, вы сначала себе сами положите, - откликнулась маленькая хозяйка.

И только после того, как я это сделала, Ирина разложила торт остальным. Первым делом – бабушке, сёстрам, потом – себе. По одному кусочку. Остальное убрала дожидаться братьев и старшей сестры.

- На последнем месте работы я знатно научилась стряпать пельмени, - рассказывает Наталья Владимировна. – Вот и сегодня ими пообедали: перекрутила куриные желудки с салом – ничего получилось...

- Ирина, а тебе не хочется к маме в гости, в город? – спрашиваю у девятиклассницы.
- А зачем? – даже удивляется девочка. – У неё теперь своя семья, мы ей не нужны. Прошлым летом с бабушкой нашли подработку. Я купила немного одежды, бельё… Потом как раз Ленка приехала – увидела обновки. Говорит: «Снимай – я померяю! Я тебя девять месяцев под сердцем носила, рожала – ты мне должна». Я не отдала: сама на них заработала!

- «Ленка» – это кто, мама твоя?
- Она нам разве мать? Мы её «Ленкой» называем...

- А о какой своей семье ты мечтаешь? Думаешь, сколько в ней будет детей?
- Один ребёнок вырастет эгоистом, трое – много. Двое – самое то! – по-взрослому рассуждает Ирина.

Так же по-взрослому на меня смотрит с фотографии на стене юноша в форме. Это Михаил, старший брат Ирины. Сейчас он служит в армии, часть расквартирована в Таджикистане. От призыва не бегал: явился в военкомат сразу, как окончил училище на автослесаря, - с самым высоким разрядом в группе.

- Вернётся Миша этим летом – начнём восстанавливать хозяйство, - делится планами Наталья Владимировна. – И дочь вылечу: хоть закодирую, хоть к бабке какой свожу...

- Думаете, польза будет? – не понимаю такого желания.
- Недолго она проживёт с новым мужем: не дай бог, убьёт он её. А мы её к себе вернём. Хоть какую...

«Только без имён!»

- А Вячеслав сегодня дома? – спрашиваю у Натальи Владимировны. Мужчина работает в городе сутки через трое, и в выходной его может не быть в деревне.
- Девчата, сбегайте к отцу – посмотрите, там ли он.

«Гонцы» обернулись быстро:
- Спит. Пьяный...

Наталья Владимировна засобиралась со мной. За ней, как тени, проследовали все три девчонки.

...Печка с выгребенной из неё золой, ополовиненная бутылка водки на шатком столе, дверной проём, завешенный одеялом. Холодно. На диване в комнате пьяно сопит мужчина в шапке-«петушок», телогрейке и резиновых сапогах.

- Вы только не говорите ему, что из редакции, - вполголоса инструктирует Наталья Владимировна. – Слава, вставай – к тебе из милиции пришли!

Тело на диване зашевелилось, село, будто неваляшка, мутно уставилось на меня и скороговоркой выдало порцию ругательств. Я ответила, чем, похоже, привела папашу в сознание.

- Ну садись, давай поговорим. Вот ты из города приехала вся такая… а ты, кстати, замужем? – руки с пухлыми пальцами чуть было не скрестились у меня за спиной.

В этом доме говорить мне было не о чем. Да и не с кем… На развилке у большой дороги попрощалась с бабушкой и её внучками.

- Только обещайте, что не станете указывать наших фамилий и имён (поэтому все имена в материале изменены – С.Л.), - в который раз попросила на прощанье Наталья Владимировна. – Дети сейчас в приличную школу в город ездят – каково им будет перед ребятами, учителями? Старшая внучка не может личную жизнь настроить: кому нужна невеста с семью братьями, сёстрами и больной бабушкой?!..

И снова - боль. На сей раз боль бабушки за судьбу внучки, которая в свои 22 почти что стала многодетной мамой-одиночкой.

Наверное, читатель ждал, что я встречусь и с Еленой – настоящей мамой? А зачем? Что она может мне ответить, возразить? Она нашла своё, кукушкино, счастье. А её дети будут собирать из осколков своё. И они точно будут знать ему цену.

А ещё мне почему-то кажется: пройдёт лет 15-20, и мама- «Ленка» отправится по детям просить у них СВОЕГО куска от ИХ счастья. В поисках тихой и сытой «гавани» будет стучаться в двери сыновей и дочерей. Откроют ли они ей? Сложный вопрос. Наверное, ВСЁ может простить только мать. А потому дай вам бог здоровья вдвойне, Наталья Владимировна...

 0

 0