Из окон читального зала городской библиотеки открывается вид на пруд, заречную часть города, на купола Свято-Троицкого храма. Таким же смотрелся он более века назад из полукаменного дома купца Петра Афанасьевича Ярославцева. Дом его стоял на Церковной улице, рядом с Торговой площадью, - как раз на месте библиотеки.
Вернулся с золотых приисков
Известно, что выходец из крестьян Ярославцев вернулся в Лысьвенский завод с золотых приисков весьма богатым человеком. Он купил одноэтажный деревянный дом, подвёл под него каменный низ и расширил кирпичом в длину.
Дом разобрали в начале 30-х прошлого века, используя кирпич на кладку печей в новых бараках Госстроя. Флигель, в нижнем этаже которого располагались торговые помещения и пекарня, а верхний этаж был жилым, стоит до сих пор на улице Кирова. Рядом с ним теперь офис Сбербанка.
В собственности Петра Афанасьевича имелся ещё дом в Перми, на улице Торговой. Он сдавал его внаём, и большинство квартирантов были служащими Пермской железной дороги. Там же одно время жил с семьёй Иван Павлович Туранский, счетовод Пермской железной дороги. Бывший крепостной Саратовской губернии, он получил вольную и фамилию (от словосочетания «тур-печной столб») за свои умелые руки - умение расписывать красками печи. (Книга «Старая Пермь. Дома, улицы, люди».).
Был волостным старшиной
Имя лысьвенского купца Петра Афанасьевича Ярославцева обросло легендами и вымыслами. Краевед И.И. Спехов в своих записках отмечал, что одевался Ярославцев странно: нелепая шапка, сшитая собственноручно, красная фланелевая рубаха, куртка - подобие женской кацавейки, разно-цветные валяные сапоги летом и зимой. Ещё писал, что он заставлял жену свою Анну Максимовну вместе с рабочими таскать брёвна из ледяной воды.
Именно такая характеристика кочует из одной публикации в другую. Где правда, а где дань политической конъюнктуре советского времени, судить трудно. Только предки наши были людьми неглупыми и вряд ли выбрали бы клоуна волостным старшиной, коим был не один год Пётр Афанасьевич. И не дали бы его имя одной из улиц заводского посёлка, название которой за эти годы не поменялось. До сих пор служит лысьвенцам Ярославцевский (а не Ярославский!) пруд. На нём некогда стояла мельница Ярославцева, торговавшего мукой. Есть и Ярославцевский лог, хорошо знакомый лыжникам.
Имущественный ценз купечества
При Петре Первом всячески поощрялось развитие промыслов и торговли. Екатерина Вторая манифестом 1775 года закрепила деление городских жителей на мещан и купцов. Он устанавливал также имущественный ценз для получения купеческого звания - 500 рублей.
В Манифесте указывалось: «Мещанам, кои не имеют капитала свыше 500 рублей, впредь не называться купцами, но переименовать их мещанами..., кои же из мещан расторгуются и капитал свой умножат свыше 500 рублей, тех вписывать в купечество».
Купечество делилось на три гильдии по имущественному принципу. Для первой гильдии размер объявленного капитала составлял 10 тысяч рублей, давалось право вести торг на внутренних и внешних рынках, оптом и в розницу, заводить морские суда, заводы и фабрики. При этом те, кто состоял в первой гильдии 12 лет, получали почётное звание «Коммерции советник». А те, кто занимался заграничной оптовой торговлей, назывались негоциантами.
Купцы второй гильдии должны были иметь капитал минимум одну тысячу рублей, торговать в пределах империи оптом и в розницу, иметь фабрики, заводы, морские суда.
К купцам третьей гильдии относили торговых людей, имеющих капитал не менее 500 рублей. Они вели мелочный торг оптом и в розницу, могли содержать бани, постоялые дворы, трактиры и малые речные суда. Исходя из этого, вряд ли Пётр Афанасьевич Ярославцев мог принадлежать, как мы привыкли считать, к купцам первой гильдии. Хотя капитал по меркам заводского посёлка у него был немалым и он даже якобы ссужал руководство завода деньгами и финансировал ряд производств на заводе. На свадьбу старшей внучки Александры он преподнёс пирог с начинкой из золотых червонцев – об этом рассказывал его правнук Александр Михайлович Перевозкин.
Состоятельные люди считали делом чести жертвовать на благотворительные и богоугодные дела. Русские купцы возводили на свои деньги храмы, огромные средства жертвовали монастырям и приютам, завещали после своей кончины раздачу денег нищим и богадельням. Вот и Пётр Афанасьевич Ярославцев, будучи благочестивым прихожанином лысьвенской церкви, заказал в Костроме для нового храма колокол весом 353 пуда стоимостью 5649 рублей с надписью: «Услыши, Господи, глас Петра и Анны, рабов твоих».
В метрической книге Свято-Троицкой церкви за 1907 год есть запись о смерти 19 ноября крестьянина Соинской волости Петра Афанасьева Ярославцева от чахотки в возрасте 76 лет.
Наследники
У Петра Афанасьевича было двое детей - Афанасий и Зинаида. У Афанасия родилось семеро детей: четыре дочери и три сына. Афанасий Петрович и его сестра унаследовали дело отца. Они создали товарищество наследников «Ярославцев и К», в которое вошли дети, внуки, снохи, зятья.
К сожалению, документальных сведений о лысьвенских купцах в архивах и музеях не осталось. В отличие от кунгурского «чай-сахарного короля» Грибушина, чердынского мехового магната Алина или пермского купца Любимова - масштаб не тот. Поэтому мы можем довериться только воспоминаниям некогда знавших их людей, да ещё немногочисленным фотографиям.
Уникальные фотографии сохранила Руфина Михайловна Бакина, урождённая Ярославцева, ушедшая недавно из жизни. Она была дочерью младшего сына Афанасия Петровича - Михаила. Родилась и жила первые годы в сохранившемся ныне флигеле дома и, став врачом-эпидемиологом, по воле судьбы 30 лет проработала в одном из подразделений городской сан-эпидстанции, расположенном в этом же флигеле. Мужа её, так же, как и деда, звали Афанасием Петровичем.
На одной из фотографий, датированной 1 мая 1902 года, - дочери Афанасия Петровича: Надежда, Лидия, Ольга. На другой - дед и внук, у обоих - одинаковые имена-отчества - Петр Афанасьевич. В роду Ярославцевых была традиция называть одного из сыновей именем деда. Отец Петра Афанасьевича звался Афанасием Петровичем, и сына его звали также Афанасием Петровичем, а одного из трёх внуков - Петром Афанасьевичем.
Ещё одна примечательная фотография, выполненная 28 января 1909 года. На ней запечатлена свадьба 17-летней Лидии Ярославцевой и 29-летнего Александра Фёдоровича Пшеницина. По левую сторону от жениха сидит Афанасий Петрович, позади невесты стоят тётка Зинаида Афанасьевна, сёстры Надежда, Ольга, Александра с мужем Михаилом Максимовичем, внизу с белыми бантами - трое сыновей и т.д.
А вот снимок самого Петра Афанасьевича Ярославцева с собственноручной надписью: «1900 года 10 июня предлагаю на память Михаилу Максимовичу Перевозкину. П.А. Ярославцев, 70-летний старец». Сделан он известным Пермским фотографом А.А. Москвиным.
Перевозкин был мужем старшей внучки Александры, работал на заводе конторщиком, был членом волостного правления. Его сын Александр Михайлович рассказывал мне о деде и прадеде Ярославцевых. Мудра пословица, что самый плохой карандаш лучше самой хорошей памяти. О том, что записала, излагаю в этой публикации, но многое забылось, а спросить-то уже некого.
«Купечество в ничтожность повергать не надобно, понеже без купечества никаковое, не только великое, но ни малое царство стояти не может». Эта пророческая мысль изложена в «Книге о скудости и богатстве», созданной первым русским экономистом Иваном Посошковым в 1724 году. Не услышали потомки основателя русской экономической мысли. Повергли...
Фаина Треногина, ветеран архивного дела. фото из архива автора
P.S. Продолжение заметок о лысьвенском купечестве читайте в следующих номерах.
перейти к списку статейверсия для печати
