Он шокировал нас рассказом о том, что совсем недалеко, в районе реки Чусовой, когда-то добывали алмазы. Он поведал нам историю дележа земель уральских (в частности, лысьвенских) представителями известных фамилий: Строгановых, Шуваловых, Демидовых. Словно бабушкин сундучок с аккуратно уложенными семейными реликвиями, обклеенный пожелтевшими фотографиями, он открывал тайны нашей малой земли.
Голоса прошлого. Он слушает их с замиранием сердца и позволяет прислушаться к ним другим. Сергей Алексеевич Гринкевич. В прошлом – инженер-метеоролог полярной станции, синоптик аэродрома, преподаватель гидрометшколы. Последние 16 лет – житель села Кын, учитель истории и географии в двух школах – местной и на станции Кын. С недавнего времени – постоянный внештатный автор «Искры».
Зачем учителю нож?
С ним и его учеником Алексеем Папуловым я познакомилась полтора года назад. Алексей подготовил работу для районного конкурса социально-культурных проектов «Перспективы развития экономики посёлка Кын». Гринкевич был научным руководителем. Одна из идей проекта, победившего потом и на краевом уровне, – изготовление пеллет (востребованного на рынке экологичного топлива) из отходов производства Кыновского леспромхоза. Спустя полтора года после этого идею реализовал пермский предприниматель – производство пеллет заработало-таки в Лысьве...
Они подготовили ещё несколько работ на разную тематику. Теперь Алексей – дипломант краевых конкурсов, проектов, президентский стипендиат как одарённый подросток. Однажды мы разговорились о его наставнике.
- Моих побед, скорее всего, без Сергея Алексеевича не было бы, - признался Алексей. – Он очень талантливый руководитель и интересная личность! Почти каждый раз после уроков со станции к себе домой, в Кын-Завод, пешком идет – 14 километров! Он даже нож с собой на случай встречи с волками носит... А вы знаете, что он бывший моряк?
Не знаю. А что мешает узнать? И вот впереди уже полтора часа маячит изорванная лента дороги до села Кын...
Чуть не догнал медведь
- Ой, а это вы сами фотографировали? Так близко?! – я с интересом разглядываю нечёткие снимки из личного архива Гринкевича и останавливаюсь на фото белой медведицы с медвежонком.
- Нет, не я. Мой друг Михаил, с которым вместе работали на мысе Челюскина, - отвечает Сергей Алексеевич. – А вообще от них надо держаться подальше. Однажды медведь за мной по пятам шёл! От метеостанции до общежития – километра два пешком. Возвращаюсь я с работы – звонок (в целях безопасности телефон был в каждой комнате). Тот самый Михаил кричит в трубку: «За тобой ведь медведь по пятам шёл и воздух нюхал. Я его следы сфотографировал». фото до сих пор хранится...
Я – с открытым от удивления ртом – и мой собеседник расположились за книжными стеллажами в школьной библиотеке в селе Кын. Перемена. Девчонки и мальчишки забежали сюда – кто книжки поменять, кто в шашки сыграть. И, кажется, даже они, сорванцы, примолкли, вслушиваясь в наш неторопливый разговор.
- Сергей Алексеевич, каким же ветром вас занесло в Арктику? – интересуюсь я.
- Попутным, - прищуривается и улыбается в пшеничные усы Гринкевич. – Есть профессия, позволяющая удовлетворять личную тягу к путешествиям за государственный счёт. Родом я из небольшого белорусского городка Лида. Закончил Ленинградское высшее инженерно-морское училище (ныне – морская академия) по специальности «инженер-метеоролог». Дальше – распределение. В начале восьмидесятых в составе учебного экипажа совершил два рейса по Атлантике: Балтийское, Северное, Норвежское, Гренландское, Средиземное моря. Заходили в порты Финляндии, Бельгии, Нидерландов, Испании, Греции, Германии, Сенегала. Стажировался в бюро погоды – предложили место на авиационной метеостанции. Если дашь неправильный прогноз – самолёт может разбиться. Почему после той страшной авиакатастрофы в Перми в первую очередь стали трясти метеорологов? Потому что в их сводке может крыться самая явная причина трагедии.
Полярные условия – не тёщины блины. Около пяти месяцев в году – полярная ночь, столько же – полярный день. Чтобы держать организм в тонусе, Сергей обеспечивал его физической нагрузкой: пару часов в день рассекал снега на лыжах. Видимо, тогда он выработал выносливость и особое отношение к животным. Они – такие же единицы царства зверей, как и мы. Главное – не провоцировать их.
На ледяном Севере прошло семь лет жизни Сергея Алексеевича. Там, на Диксоне, он познакомился с будущей женой Людмилой Евгеньевной, тоже инженером-метеорологом. В начале девяностых снабжение полярных станций резко ухудшилось, одну за другой их стали закрывать, платить специалистам практически перестали. А Сергей и Людмила мечтали о большой семье - не с двумя и даже не с тремя детьми…
В уральском княжестве Кын
Свердловск встретил Гринкевичей неприветливо. Впрочем, такие настроения тогда царили во всей стране. Чтобы купить плавленый сырок, приходилось два часа выстоять в очереди. Терпения у семейной пары хватило на два года работы в гидрометшколе.
- Достаточно! Едем на родину! – эти слова жены определили их судьбу.
Село Кын – родина Людмилы Евгеньевны. Это уральское княжество реки Чусовой и древних гор покорило супруга. На последние «северные» деньги они купили дом и корову.
- Я не умел держать топор, не знал, с какой стороны к корове подходить, - рассказывает Гринкевич (а я вспоминаю, как его ученик делился наблюдением: этой весной в Москве, на российской молодёжной научной конференции, его наставник каждый вечер звонил домой: беспокоился за корову, которая вот-вот должна была отелиться). – Но родился Алексей, потом Даша, Маша и Анютка. На жене было воспитание детей, я занимался хозяйством. Теперь управиться у коровы для меня – лучший отдых. А ещё лучше – дров наколоть, после работы пешком пройтись...
- И это вы называете «пройтись»?! – подскакиваю на стуле. – Четырнадцать километров – в слякоть, снег, ветер?! Не понимаю...
- До станции Кын от села Кын автобус ходит, - отзывается Гринкевич. – Когда рейсы отменяют (а такое случалось и зимой, и в распутицу), выхожу из дома за два с половиной часа до начала занятий – в шесть утра. Если нет попутки, пешком же иду обратно. Хожу так шесть лет и прекрасно себя чувствую! Даша нынче пошла в десятый класс – мне компанию составляет (в селе Кын – только девятилетка – С.Л.).
- Говорят, вам приходится носить с собой нож...
- Уже не ношу. Хотя, бывает, возвращаюсь домой, а в спину – волчий вой. Волки опасны для человека в январе-феврале, когда лесного корма не хватает.
Простая философия оптимиста. Он по-настоящему увлечён своим делом – историей и географией. Сочиняет (как говорит, балуется) стихи. Жена, преподаватель русского языка, литературы и музыки, иногда дарит им музыкальное сопровождение: в их доме на почётном месте стоит фортепиано. И рождается песня...
Крепостное право - благо?!
Ещё тогда, полтора года назад, меня поразила энергия, с которой педагог включился в акцию моего коллеги Геннадия Вершинина по установке памятных крестов на местах деревень, сгинувших в неблагодарное для них советское время. Установил вместе с активными учениками шесть крестов. Я спросила у Гринкевича: мол, зачем кресты? Может, достаточно рассказа об истории тех мест на уроке?
- А зачем кресты ставят на могилах? – обезоружил оппонент. – Каждое место – это могила деревни. Там жили люди, были когда-то счастливы, а потом это место умерло...
Прошлое нужно уметь разговорить, не обидев его дух. И Сергей Алексеевич общается с этим духом очень уважительно. Словно аромат дорогих духов, вдыхает архивную пыль. Страницы рассказывают о многом. О том, например, что повитуха (помощница роженицы) когда-то была в Кыновской волости выборной должностью. А логика и некоторые записи позволили ему сделать вывод: Плакун-гора, которая стоит на Чусовой в селе Кын, названа так не потому, что местные крепостные когда-то ходили туда плакать. А потому, что давным-давно на той горе было кладбище. В наше время, когда в Кыну начали прокладывать водопровод, наткнулись на старые захоронения.
Много тайн хранит старец-Кын. Открывает он их неохотно, но оттого слаще победа. В 2009 году селу исполнится 250 лет. Гринкевич мечтает выпустить к этой дате книгу и собрать в ней все известные ему ответы на исторические загадки. А ещё мечтает о том, чтобы дождалась настоящего ремонта Кыновская святыня – Свято-Троицкая церковь. Прошлым летом он с жителями села, туристами, ребятами убирал из церкви мусор. Некоторых пожилых людей, которые участвовали в том деле, уже нет в живых.
- Хорошо они закончили свою жизнь – так и надо её заканчивать, - задумывается историк.
- Как «так»?
- Так – в служении Богу...
- А вы где бы хотели закончить свою жизнь?
- Здесь, конечно! Жаль только, с такой политикой государства нас здесь совсем мало остается – разъезжается народ: нет работы. Сельское хозяйство рухнуло, приличные заработки - только на лесозаготовке. Взять простой пример. Раньше летом в школе проходил ремонт и нанимали местных работников. Так деньги оставались в селе. Сейчас по закону должны нанять фирму, у которой есть лицензия. Деньги уходят на сторону...
Изучаю архивные документы и понимаю, как жилось крепостным мастеровым на заводе Строгановых. Зимой работали только световой день, летом могли взять отпуск больше месяца, по своей потребности бесплатно пользовались лесом, покосами, бесплатно получали 16 кило муки в месяц и полпуда на каждого ребенка, вдобавок – небольшое жалование. Положение заводского мастерового было выше положения крепостного крестьянина. Отмена крепостного права отменила и льготы: как потопаешь – так и полопаешь. Сначала было очень тяжело, но прошло всего четыре-пять лет – и люди перестроились, свобода пробудила энергию народа.
Грустно наблюдать постепенное запустение села, но тем более не хочется отсюда уезжать, - продолжает Сергей Алексеевич. – Дети не пускают: привыкли к кыновскому духу, очарованы этой землёй... Знаете, что кроме природы поразило меня на Урале, в этих местах? Характер людей. В нём – твёрдость, упрямство, порой грубость, но вместе с тем – сила и внутренняя простота. Этакая смесь старого заводского и кержацкого (старообрядческого) духа.
А вы? Вы любите?
С ними ещё можно встретиться…» - так называется серия брошюр, написанных Гринкевичем о представителях растительного и животного мира Урала: бабочке-махаоне, душице, волке. Будущее этих популяций заставило автора задуматься: выживут ли они при таком отношении к ним? Своим журналистским воображением заношу в серию «С ними ещё можно встретиться…» самого Сергея Алексеевича. Популяция – «сельский интеллигент». Она тоже стремительно сокращается, как и население сёл и деревень в целом. А выживут такие интеллигенты – выживут сёла, выживет Россия.
Что больше всего поразило меня в новом знакомом? Пожалуй, его неуспокоенность. Он одержимо дарит детям знания. Вытаскивает их на олимпиады, конкурсы – зажигает «звёзды», сам оставаясь в тени. Он знает о неродном для него по крови месте больше, чем иной кыновлянин, проживший здесь всю жизнь. Он был консультантом проекта, который мог бы оживить Кын, - организации международного туризма на Чусовой. Напоминал делегации районных и краевых чиновников об исторической значимости этих мест. А ещё… просто прочтите его стихи. Вы попадали под град будто намагниченных рос? Помните это освежающе-нежное прикосновение? А вы любите свою, родную, землю так, как отставной шкипер-белорус?..
СОННАЯ РЕКА
Над уснувшей рекою, по лунной дорожке,
Задувает метелица нежной подёнки -
Будто кто-то мешает серебряной ложкой
И кружатся в стакане чаинки-одёнки.
По осоке стекают тяжелые капли.
Ступишь шаг – ознобят тебя ртутные росы.
Мерят отмель шагами сторожкие цапли,
Как назначенные в дозор копьеносцы.
На Селену-луну нетопырь налетает.
Видно, смелость твоя не булатной закалки:
То ли за ноги травы речные хватают,
То ли руки охочей до ласки русалки.
Громкий шёпот – и тень отшатнулась тревожно.
Можешь и не гадать: где один – там и двое.
Не для них ли цикады в траве придорожной
До утра исполняют концерт на гобоях?
Сергей Гринкевич.
Социальные комментарии Cackle
перейти к списку статейверсия для печати
