Премьерным спектаклем 67-го сезона Лысьвенского театра драмы стала «Поздняя любовь» - пьеса Александра Островского. Зритель принял постановку благосклонно – традиционные цветы, долгие аплодисменты стоя... И этому вряд ли стоит дивиться. Местные ценители театрального искусства - народ воспитанный, доброжелательный, да и к классике - весьма неравнодушный.
Добрая старая классика
Помимо вечных тем и вопросов (любовь, корысть, расчет, нравственность и отсутствие оной), поднятых постановкой, меня спектакль заставил задуматься еще и о вкусах провинциального зрителя, о театре вообще. Эксперименты типа «work in progress»* и т.п., «продефилировавшие» в течение ряда последних лет на сцене театра, лысьвенский театрал воспринял положительно. Однако «добрая старая» классика все же милее его сердцу. Мне думается, причина достаточно проста. Она в ментальности жителя «уездного» города: его неспешности, обстоятельности, вдумчивости, желания разложить все «по полочкам», желания жития по устоям и правилам. Всем нам, провинциалам, отчасти присуща некая «лиричность» и «домовитость» характера. И волну этой «домовитой лиричности» хорошо уловил студент московского ГИТИСа, режиссер Илья РОТЕНБЕРГ.
Именно поэтому старт сезона взят с «Поздней любви» - пьесы, самим Островским обозначенной как «сцены из захолустья». Пьеса - этакая смесь лирической мелодрамы с элементами детектива из жизни провинциального городка с не характерным для известного русского драматурга «хэппи-эндом».
Этот «самоигральный» Островский
Героев – всего-то семеро. Пятеро живут в одном доме: сама хозяйка скромных мещанских «апартаментов» Фелицата Шаблова (артистка Наталья Катаева), Герасим Маргаритов, адвокат из отставных чиновников (заслуженный артист РФ Александр Миронов), дочь его Людмила, «немолодая девушка» (артистка Варвара Утробина), двое сыновей Шабловой: старший - некогда успешный молодой адвокат, а ныне – гуляка и мот Николай (артист Игорь Безматерных), и младший - Дормедонт, прилежный юноша, служащий писарем у Маргаритова (артист Кирилл Имеров). Персонажи «со стороны»: местная «светская львица и веселая вдовица» Варвара Лебедкина (артистка Наталья Миронова) и купец Дороднов (артист Вадим Пугачев).
Фабула - классический любовный треугольник: младший Шаблов любит немолодую девушку Людмилу, та в свою очередь обожает всей душой Николая, запутавшегося в долгах, избавиться от которых поможет кража заемного письма Лебедкиной. Письмо доверил старому стряпчему купец Дороднов с примерно такими словами: «Получи-ка, братец, деньги с этого письма. Все равно я считаю его пропащим - поручительство за него больно сумнительное. Коли получишь – деньги твои. И репутация твоя как честного стряпчего спасена». Не надо и говорить, что письмо, некогда данное Дороднову любящей покутить Лебедкиной, жаждет заполучить сама вдова. С помощью Николая, которого она давно держит «на коротком поводке» - не столь из-за чувств возвышенных, сколь из-за любви его к праздной жизни. Честняге Маргаритову, доверяющему дочери «аки ангелу Господнему», похоже, придется туго…
Один из современных критиков назвал «Позднюю любовь» «самоигральной» пьесой. Дескать, что тут играть – автор все за своих героев расписал?! Однако накалу страстей ничуть не мешает то обстоятельство, что после десятиминутной экспозиции интрига угадывается на раз. Понятно, что дочь выкрадет у отца документ (о, святая вера в то, что ради любви можно пойти на все!), а любимый ею Николай отдаст его Лебедкиной. И будет немая сцена: старый стряпчий побледнеет от неизбывного горя, и спадет с лица его дочь... И тут, будто бы между делом, ее возлюбленный скажет: «Возьмите ваш документ, Бог с вами. Я отдал вдове копию, а подлинник – вот он». И стряпчий немедленно поймет, что этот мот и пьяница на деле – умница и миляга, каких поискать, отдаст за него дочь и передаст ему все свои дела. И мы поверим Александру Миронову, его дрожащему голосу и влажным глазам, как и полтораста лет назад зрители премьеры пьесы – её автору Александру Островскому.
Гений Островского далеко «переплюнул» лаконичностью и простотой мизансцен, а также не стареющей со временем сюжетной линией всех вместе взятых сценаристов современных многосерийных мелодрам. Но, право, какой чудный сценарий для очередного «мыла» можно было бы создать на основе столь душераздирающего сюжета! Старая дева, влюбившись в праздного гуляку, совершает ради него преступление – выкрадывает у разорившегося отца-стряпчего долговое обязательство. Рискни только режиссер взглянуть на классику нетрадиционно – и вышел бы очень современный фарс о том, как «нравного» красавца «перекупают» друг у друга две женщины, причем за очень смешные деньги. Но ничего подобного не допустили ни постановщик Ротенберг, ни его сокурсница, художник-постановщик спектакля Мария Белогорцева. Пьеса поставлена и оформлена практически в полном соответствии с характеристиками героев и декораций, данными в пьесе самим Островским.
Но, несмотря на это, пространство для небольших, но удачных режиссерских и актерских находок есть. Безмолвные, но, безусловно, сильноиграющие «актеры» - статичные и динамичные атрибуты. Опишу лишь один простой предмет - милые полосатые домотканые половички. Лежат они себе в начале пьесы на сцене, придают уют и домашность необжитому ее пространству. Но докучливо лезут они под ноги красотке Лебедкиной в ярком наряде (она чуть не спотыкается о них и брезгливо смотрит – что это за дрянь под ногами)?! И вот вам, пожалуйте, контраст: мир праздной светской жизни – бедный уют мещанского дома. Вот падает на половики и прикрывается одним из них сверху, словно одеялом, пьяный Николай… «Докатился, обормот», - словно говорит сия сцена… А вот в «сумеречках» сидят, завернувшись в один из «полосатиков», Людмила и Николай – доверительно беседуют… Налицо милая своей наивностью картинка - диалог двух сердец… Вот два брата, две полных противоположности, стелют-расправляют половики после бурной ссоры... И, взявшись за разные концы половика, они словно вновь символически соединяют себя братскими узами. И говорить-то ничего не надо – все решает простое незамысловатое действие…
Кто сыграет жизнь «с листа»?
В «Поздней любви» в постановке Ротенберга немало удачных актерских работ. Но наиболее сочными лично для меня стали роли хозяйки дома Фелицаты Шабловой и «веселой вдовы» Варвары Лебедкиной. Лебедкина у Мироновой получилась яркой, написанной размашисто, удивительно органичной: и умна, и плутовата, и неприятна, и обаятельна одновременно. Шаблова у Катаевой - не хитровато-расчетливая жадная мещанка (вопреки расхожей трактовке образа), а просто мать, любящая сыновей, уставшая от бедности и проблем, выкручивающаяся в этой жизни так, как может, как умеет... Вот она раскидывает карты для плутовки Лебедкиной, толкует: «Вам, матушка, авантаж выходит...»
На деле же авантаж вышел лысьвенскому зрителю. Незатейливая, провинциально «своя в доску» житейская история более чем вековой давности вполне сопоставима со страстями дня сегодняшнего, близка и понятна зрителю, уставшему, как мне кажется, от всех этих блокбастеров, триллеров и экшенов…
А потому всем, кто еще не видел пьесы, непременно советую: сходите и посмотрите. Оторвавшись на один из вечеров от телевизора, вспомните, что есть в нашем городе такое простое чудо, как профессиональный театр. Только там живые люди, наши с вами современники, прямо на ваших глазах перевоплощаются в кого угодно – Дон Жуанов, Офелий, Катерин, неудачливых брокеров и проигравшихся купцов... Они здесь и сейчас, выйдя на сцену, играют для вас «с листа» живые чувства и эмоции, которым нет и не будет износа веками.
*«work in progress» - (в пер. с англ.). – незавершенная работа; полуфабрикат. В театре - буквально - «читка с листа», процесс, когда актеры играют на публику не готовую вещь, а «набросок» спектакля, иногда и с текстами пьесы в руках…
Социальные комментарии Cackle
перейти к списку статейверсия для печати
