Размышления журналиста о спектакле «Алексеев и тени, или Новый миф о Доне Хуане»

На театральной сцене не ставят вещей, выбранных наугад. В силу своей «душеведческой» профессии режиссер должен чувствовать не только психологию времени, но и психологию места, где живет и творит. Предметно. Шкурой и нутром. Только при наличии всех этих условий возможны попадания в «болевой центр» пришедшего в храм искусства человека. Именно это случилось со мной на спектакле «Алексеев и тени, или Новый миф о доне Хуане», поставленном режиссером Валерием Годуновым.

Лишний человек?

Обычно в театре я сразу настраиваюсь на скептический лад. На то, что все происходящее на сцене – лишь игра, условность. На «Алексееве» у меня возникло ощущение, что я заглянула в комнату к соседу и случайно увидела его мысли и душевные муки, воплотившиеся в реальность. Мир его души. Женщин, которых он любил. Любил и сделал крайне счастливыми на краткий срок и обездоленными на всю жизнь. Притягательная близость актеров (спектакль играется в малом зале) только усилила столь щекочущий нервы эффект «свойскости»...

Упрощенно говоря, в основе сюжета пьесы Марии Арбатовой - донжуанство и его психологическая сущность. Главного героя – нашего современника и большого поклонника женских индивидуальностей Виктора Алексеева (актер Виктор Косарев) – с героем одноименной пьесы в пушкинских «Маленьких трагедиях» Доном Жуаном роднит многое. Не только мятежные и тяжкие размышления о том, прав он или не прав, любя не одну Музу и богиню всю жизнь, а многих... Не только то, что финал его размышлений будет столь же трагичен, как и у пушкинского Жуана… Отношения Алексеева с женщинами – лишь лакмусовая бумажка, с помощью которой видно, что «разбросанность» и средневекового, и современного нам ловеласа в сердечных связях – отнюдь не главная его проблема, а следствие. Следствие его неспособности найти главное в жизни, сосредоточиться на чем-то предметно. Алексеев ли, Дон Жуан ли – вечные искатели иного и более лучшего, бесславные добытчики «от добра - добра»… И муки его – не только муки совести за обман многих женщин, а и муки человека, не сумевшего найти в этой жизни Истинного Себя… Режиссером и актерским ансамблем разыгрывается одна из вечных тем литературы и драматургии – тема антигероя, лишнего человека. Но такой ли уж он лишний?

Явление «полуграций»

За полупрозрачно-матовым занавесом на освещенной сцене сидит в кресле-качалке мужчина, перебирающий струны гитары… Обстановка: стол, пара стульев, что-то типа этажерки на высоких ножках, со стоящим на ней старомодным проигрывателем… Благодаря свету, направленному изнутри, все это по ту сторону зала, где сидят зрители, кажется лишь тенями, живущими собственной жизнью...

Отодвигается занавес – и в звенящей тишине мужчина начинает разговор с самим собой. А вернее, с Кем-то, находящимся по ту сторону реальности и знающем о нем и о его существовании все. Мужчина анализирует свою жизнь, отвечая на вопросы таинственного Кого-то и споря с ним… В ходе этого диалога появляются – постепенно, с длительностью во времени, одна за другой – женщины всей его жизни. Разные… Абсолютно типажные и совершенно замечательные – каждая по-своему. Неведомый Кто-то сводит их всех в одном месте, чтобы заставить Алексеева задуматься, как бессмысленны его метания по жизни – от одного увлечения к другому...

Вот средних лет, заботливая, добрая и понимающая детсадовская «воспиталка» Таня (актриса Людмила Шуваева) в очках и кокетливой шляпке… Почему именно сейчас она принесла Алексееву пиво, которое он попросил энное количество лет назад? Пара секунд темноты – и в зал вкатывается на велосипеде крупная, глубоко «забальзаковского» возраста «дама» в спортивных штанах, жилете и бейсболке – Неля (актриса Галина Зотикова). Обремененная мужем-инвалидом, неуютным жильем и двумя вечно болеющими детьми, брошенная им давным-давно. Зачем именно сегодня она привезла любимому Витьке молоко в бидоне?

Голос всезнающего Кого-то продолжает свой допрос-мучение Алексеева… А тем временем женщины, никогда не встречавшиеся в жизни, совершенно банальным образом начинают дележ – кому же должен принадлежать свет их заплаканных очей - Витенька? Нет ничего абсурднее, грустнее и смешнее, чем женская потасовка. И именно подобная нелепость - драка Тани и Нели - запускает энергетический центр спектакля, как рука ребенка – крутящийся волчок… Склока набирает обороты с увеличением количества персонажей женского пола. И зрителю, как втянувшемуся в игру малышу, ничего не остается делать, как с жадностью следить, ожидая, что произойдет дальше, когда волчок остановится?

Может, с приходом экстравагантной и вызывающе элегантной Майи (актриса Александра Ефимычева), бывшей сослуживицы Виктора, затем - жены его начальника, а некогда - наивной девочки, появившейся в конторе, где работал Алексеев, и обогретой его особым вниманием? Нет! Не успевает Алексеев толком разглядеть какие-то проекты, принесенные ею, и расслышать и прочувствовать, что сегодняшняя самоуверенная Майя, оказывается, глубоко больна (у нее рак и, возможно, она вскоре умрет), как феей из далеких снов на сцену вплывает Наташа (актриса Александра Харчилава). Романтичная умница, студентка, красавица, юная психологиня, расшифровывающая тайны жизни по Фрейду… Она словно в полусне блуждает по сцене, попутно растолковывая суть висящих на стенах алексеевской квартиры странных рисунков домов. «Это твои несбывшиеся надежды» - почти приговором звучит ее нежный голос... И девушка символично снимает их со стен - все по очереди...

Финальное явление первого действия - великолепная Аня (актриса Наталья Миронова): симпатичная, деловая и энергичная. Этакая хозяйка жизни, у которой «все схвачено», занимающаяся бизнесом от скуки и от недостатка общения... У нее, по-видимому, есть все. Кроме любви. Той, некую часть смысла которой все-таки сумел подарить ей донжуан Алексеев...
Спор дам из прошлого достигает апогея. Что поразительно - обвиняя Алексеева в непостоянстве, ни одна из них не клянет его! Напротив - каждой из них он НУЖЕН! Весь без остатка. Ведь именно он - воплощение их счастья, человек, понимающий их как никто в этой жизни... Сам же Алексеев, терзаемый самоанализом, странно безучастен к происходящему дележу себя женщинами и вмешивается в ход их деяний, скорее, от моральной измотанности - просто для того, чтоб наступила тишина. А они доспорились до того, что решили: лучший выход для никак не делящегося поровну на всех Виктора – умереть. Чего проще – горсть таблеток седуксена (принесенного в самом начале действа Нелей) запить молоком и…. Сразу вспоминается – если в первом акте на сцене висит ружье, оно непременно выстрелит… Годами выверенный закон театрального действа конечно сработает (чуть позже) – вполне безотказно. А пока... Пока на вопрос Незримого судьи: «Ты любил этих женщин?», Алексеев уверенно отвечает «Да». Но более главные слова, определяющие его внутреннюю сущность: «Сделать счастливыми многих – проще. Почти невозможно - дать истинное счастье Единственной...»

Расплата за растрату

Финал постановки – явление Последней женщины. На сей раз - в реальной жизни героя. Психологиня Арбатова прозаично «назначила» на роль современной нам «донны Анны» юную проститутку по прозвищу Черемуха (актриса Евгения Сибирякова). И весьма жестоко определила именно ей сыграть неумолимого судию Алексеева. О том, почему жестоко – чуть позже.. Явление «полуграций» разбередило душу героя, но – увы! – не изменило ее. По стандарту, познакомившись с Викой на улице, Алексеев приводит ее домой. По стандарту – пытается очаровать умным и нешаблонным диалогом. Его, правда гнетут какие-то странные навязчивые сомнения: что-то идет не по привычному сценарию, но… А циничную Вику и настораживает, и смешит поведение старомодного «дядьки», который вместо того, чтоб использовать ее «по прямому назначению», играет с ней в какие-то романтичные игры: приглашает повальсировать под старинный проигрыватель… Далее следуют сюжеты, похожие на щелчки фотоаппаратного затвора. Вспышка – щелчок: шум воды в душевой и голос Виктории «за кадром», приглашающий Алексеева присоединиться к ней… Вспышка-щелчок: полураздетые герои, смеясь, пьют из винных бокалов молоко, принесённое ирреальной Нелей… Вспышка-щелчок: оглушенный Виктор, решивший все же развеять свои последние сомнения, из диалога с Викой узнает, что она – его дочь… А далее по закону все того же театрального «ружья» - прием им горсти таблеток седуксена, запитых молоком. И его нелепая смерть в кресле-качалке, почти не вызывающая эмоций... Вскрик вернувшейся за какой-то забытой вещью Виктории, обнаруживающей «хладный труп» - финал слишком театральный по своей оборванности. Донжуан поплатился за свою вопиющую «аморальность»...

«Светом будь в моем окне»...

И все? Как говорится - «ноу коммент» и «финита ля комедия»? Возможно - для зрителя, привыкшего приходить в театр для того, чтобы заглотить полупрожеванные режиссером и актерами классику и постмодерн. Но не для тех, кто приходит сюда с целью заглянуть внутрь себя и задуматься. Для них после просмотра остается (и надолго) - приятное послевкусие размышлений. Ведь так хочется догадаться - а для чего «Алексеев» был задуман феминисткой Арбатовой - как некий памфлет, обличающий донжуанство? Или как заурядная психологическая мелодрама, призванная завлечь в театральное кресло скучающего провинциала? Или то и другое вместе?

В постановке много подсказок зрителю, заботливо «рассыпанных» автором и режиссером: аскетичная неизменность оформления сценического пространства (символ отсутствия реальных перемен в жизни героя), играющие атрибуты: рисунки на стене, те самые таблетки седуксена, бидон с молоком, теневые эффекты - для обозначения условности действия, размытость контрастов между ирреальностью-реальностью...

В спектакле много добротных актерских работ: убедителен и узнаваем типаж мятущегося интеллигента-ловеласа Алексеева, и, на мой взгляд, просто великолепен - женский актерский ансамбль… Каждый посмотревший спектакль сделает свой вывод - о чем эта вещь...

Для меня же суть постановки сконцентрировалась в… музыкальном обрамлении спектакля. Слова романса, звучавшего на сцене, столь точно попадают в суть происходившего действа, что хочется процитировать: «Обними меня глазами, обними меня душой… Как пред строгими богами, я перед тобой одной. Обними меня покрепче да прижми к своей груди: Мне так будет много легче позабыть и перейти, Позабыть и перейти…» (К слову, автор произведения– известный рок-музыкант, основатель питерской рок-группы «Чиж&К» Сергей Чиграков). Эта обреченная ранимость текста стала для меня душой постановки. Душой, застывающей от одиночества и неприкаянности, мающейся в окружении, казалось бы, избытка любви - от нелюбви. Знакомое ощущение? Еще бы! Для того и существует театр, чтоб время от времени напоминать нам о главном. Заставлять нас «остановиться, оглянуться»... Отделить весомое в жизни от всякой шелухи… И определить: а мы-то нашли себя? Мы -то не лишние люди в этом безумном современном мире, столь скупом на проявления истиной нежности?

 0

 0