В январе нынешнего года «Искра» опубликовала интервью с начальником ОВД, подполковником милиции Андреем Юдиным. В нем шла речь и о двух сотрудниках уголовного розыска, подозреваемых в избиении допрашиваемого гражданина. «Наша служебная проверка таких фактов не выявила, - заявил начальник ОВД. – А назвать их виновными может только суд». Состоялось два суда, и оба не усомнились в виновности оперативников. Так что проводивших служебную проверку офицеров милиции надо «похвалить» за ее «скрупулезность» и «бескомпромиссность». Однако после первого судебного процесса государственный обвинитель с приговором не согласился. Статьи 2, 21 и 22 Конституции РФ гарантируют россиянам защиту от пыток, насилия, другого жестокого и унижающего человеческое достоинство обращения. Подсудимым вменялось именно грубое нарушение этих конституционных гарантий, и прокурор посчитал наказание слишком мягким. Он обжаловал приговор в краевом суде. Дело пересмотрели.
В результате «творческих усилий»
На втором процессе подсудимые тоже не признали себя виновными. Сообщили, что потерпевший входил в круг лиц, подозреваемых в разбойном нападении. На этом основании опросили его, но в качестве боксерской груши не использовали. Полагают: наклепал на них, чтобы избежать ответственности за совершенное злодеяние. В подлинности предоставленных им медицинских документов сомневаются.
Ну а что же натворила жертва их «творческих усилий»? Об этом рассказал суду тот, которого, якобы, ограбили. Оказалось, в свое время подозреваемый в разбое подвозил его на машине. Но за услугу он не расплатился. Однажды они встретились вновь, «извозчик» отобрал у него деньги, которые тот задолжал ему за перевозку. При этом куда-то исчез сотовый телефон потерпевего - вот и обратился в милицию. Впоследствии стоимость мобильника ему возместили, и уголовное дело в отношении «разбойника» было прекращено. Но работники уголовного розыска на него надавили, и он сообщил следствию, что при нападении ему угрожали ножом.
Этот рассказ дополнил сам потерпевший. Оперуполномоченные вместе со следователем требовали, чтобы сообщил все, как было. Он отвечал, что разбоя не совершал, с применением ножа - тем более. Видимо, такой ответ не устроил. Его стали оскорблять нецензурными выражениями. Один из оперов подошел к нему и с размаха ударил кулаком в грудь. От удара он упал со стула назад себя и стукнулся затылком о пол. Опер поднял его за ворот и ударил еще раз в солнечное сплетение. Второй оперативник схватил за горло и замахнулся, но не ударил. Затем, сдавливая глотку, начал его трясти, потом оттолкнул. На этот раз он упал на стоящую у стены тумбочку, ударившись о нее предплечьем и спиной. Не добившись нужного результата, опера составили протокол за его отказ от медицинского освидетельствования на предмет наркотического опьянения и отправили в ИВС. Там он находился двое суток. Когда освободили, обратился в больницу. Врачи установили перелом грудины и сотрясение головного мозга.
Добавим к сказанному пострадавшим: вскоре судебно-медицинский эксперт подтвердил диагноз. «У С.С.В. обнаружены перелом тела грудины, кровоподтеки на грудной клетке, сотрясение головного мозга, гематома затылочной области. Данные повреждения, судя по характеру, образовались в результате ударных воздействий твердого тупого предмета (предметов)…Учитывая характер и локализацию повреждений, исключается их образование в результате падения потерпевшего из положения стоя на плоскости или близкого к таковому. Не исключено, что они образовались в результате удара (ударов) в область грудной клетки спереди, что потерпевший упал навзничь с последующим соударением затылочной областью головы о твердую поверхность».
Рекруты злонамерений
Результаты экспертизы подсудимые знали задолго до суда. Выход у них был один: повиниться в опасном служебном рвении и, как говорят юристы, загладить вину. Однако они решили иначе: сделать виноватым самого потерпевшего. Для начала сочинили «легенду»: этот пройдоха хочет на них заработать. Чем и выдали себя с головой. Ведь сразу возникает вопрос: а чего, собственно, в такой ситуации он мог им сторговать? Ответ напрашивался один: только свое молчание о том, как из него «вышибали» показания. Следовательно, они его все-таки били. Пытался ли продать им помалкивание, не установлено. Зато доподлинно известно: в поддержку своей «бизнес-версии» опера стали «рекрутировать» «очевидцев» его злонамеренности среди сидельцев изолятора временного содержания.
Один такой «златоуст» рассказал в заседании: «Слаутин (фамилия пострадавшего изменена) пришел с допроса недовольный, сказал, что к нему плохо относятся сотрудники милиции, и он их проучит - сделает фальшивую экспертизу. О том, что его побили, не говорил. А вот о неприязни к допрашивавшим его оперуполномоченным высказывался. Примерно через полгода я встретил его на улице. Он сообщил, что добился своего - оперов судят. И все благодаря тому, что заплатил судье и адвокату».
Надо отдать должное сокамерникам потерпевшего: не все они оказались столь беспринципны. «Я пришел в милицию к следователю, - говорил в суде другой свидетель. - В коридоре кто-то из оперативников окликнул меня и стал спрашивать, в какое время я сидел в камере административно задержанных. Я назвал даты. Он спросил: «Слаутин ведь говорил, что хочет написать заявление на милиционеров и поиметь с этого деньги?». Ничего подобного тот не заявлял. Но я понял, чего от меня хотят. А поскольку опасался и опасаюсь в настоящее время негативных последствий со стороны работников милиции, то дал нужные показания уже другому сотруднику».
Разумеется, «рекрутировать» сослуживцев подсудимым не пришлось: они сами охотно постояли «за честь» коллег и мундира. Вот, например, что сообщил суду заместитель начальника уголовного розыска: «Эти сотрудники находятся в моем непосредственном подчинении, характеризуются только положительно. Потерпевший от грабежа изменил свои показания под давлением прокуратуры. Заявление Слаутина - это оговор». А следователь добавила: «Я беседовала со Слаутиным с целью выяснить его процессуальное положение. При этом подсудимые в отношении него насилия не применяли, не выражались в его адрес нецензурно и оскорбительно, никаких угроз не высказывали». Оперативник, помогавший подсудимым собирать на потерпевшего компромат, вообще насмешил: «Слаутин хотел получить с них деньги. А на меня и следователя не написал заявление только потому, что мы бедно выглядели».
Врать суду возбраняется
Рассмотрев все показания такого рода, суд констатировал: «… они являются недостоверными, не соответствуют общей картине происшедшего, установленной в судебном заседании». Отмел доводы защиты и «свидетелей» с ее стороны, которые утверждали: потерпевший оговорил подсудимых, дабы «поиметь с них деньги» и добиться прекращения уголовного дела. «Как на предварительном следствии, так и в судебном заседании потерпевшим не заявлено исковых требований о взыскании с подсудимых материального либо морального вреда, хотя право требовать компенсации в связи с причиненными физическими и нравственными страданиями у него имелось», - резюмировал суд. Что касается служебных возможностей подсудимых, так «младший оперативный уполномоченный милиции и оперативный уполномоченный милиции в силу должностного положения не являлись сотрудниками, способными принять какое бы то ни было решение по возбужденному уголовному делу. Соответственно, смысл в их оговоре отсутствовал в принципе».
Проанализировав показания следователя и оперуполномоченного, которые заявили, что в их присутствии насилие к потерпевшему не применялось, «суд пришел к выводу об их ложности и несоответствии фактическим обстоятельствам дела, установленным в судебном заседании». Судья подчеркнул: «Для квалификации действий подсудимых не имеет определяющего значения, совершал ли сам Слаутин преступление, так как сотрудникам милиции законодательно запрещено применять насилие в отношении граждан, в том числе подозреваемых и обвиняемых в совершении злодеяний. Несмотря на заявленные стороной защиты сомнения в выводах, изложенных в заключении эксперта и заключении комиссии экспертов, нет оснований для признания указанных доказательств недопустимыми».
Суд квалифицировал действия каждого подсудимого по п. «а» ч. 3 ст. 286 УК РФ как превышение должностных полномочий с применением насилия, повлекшее существенное нарушение прав и законных интересов пострадавшего. Наиболее активному «нарушителю» назначил четыре года лишения свободы условно и лишил его права занимать должности государственной правоохранительной службы два года. Второй приговорен к лишению свободы на три года условно и лишен такого права на полтора года.
Ну а что же уличенные в ложных показаниях «очевидцы» - так и останутся безнаказанными? Ведь они совершили преступление против правосудия. Пока материал готовился к печати, стало известно: прокуратура готовит материалы для привлечения их к уголовной ответственности.
Социальные комментарии Cackle
