В уютной однокомнатной квартирке Анны Трофимовны и Александра Сергеевича Литвиных (на снимке) на самом видом месте висит большая фотография, в рамке. На ней – группа лысьвенцев - ветеранов Великой Отечественной войны - при полном параде. Заметив мой интерес, хозяйка пояснила:
- Это мы фотографировались два года назад на приёме у главы города. Нас тогда впервые обоих на неё пригласили: мужа - как фронтовика, а меня - как труженицу тыла, почти всю войну проработавшую в госпиталях.
- Сколько же вам было в 41-м?
- Всего тринадцать. Нас, детей, в семье пятеро было. Росли без матери. Когда отца осенью взяли на фронт, младшую сестру определили в детдом, а мы, старшие, выживали как могли. Ох и наревелись тогда: на нашей улице Жарова столько мужиков на брони осталось, а нас единственного кормильца лишили. Чтобы не умереть с голоду, ходили по домам, побирались. А что кроме картошки нам могли дать? От голода мы стали опухать. Среднего брата люди как-то нашли на улице - думали, мёртвый, хотели уже в морг отправить, но мы со старшей сестрой не дали, потому что у него прощупывался пульс. Увезли Федю в поселок Орджоникидзе, где дистрофиков выхаживали, а его не принимают. Тогда мы его с телеги сняли и у дверей оставили. Ревём, а сами думаем: «Хоть не нам его хоронить». А через какое-то время наш Феденька домой явился – скелет, обтянутый кожей, но живой. Оказывается, его всё же занесли в барак и выходили. А вскоре Федю тиф свалил. В больнице он поправился, чуть отъелся, и его взяли учеником печника в ЖКО, даже карточку рабочую дали. Старших брата и сестру на завод приняли, а меня – в госпиталь, что находился в 10-й школе. Начальником у нас была А.А. Бойко. Помню, она меня первый раз увидела и строго так спрашивает: «Это что за ребёнок здесь появился?»
А я тогда и правда была уж больно мала и худа. Но всю работу наравне со взрослыми делала: полы мыла, раненых на второй этаж на носилках поднимала, ухаживала за ними.
Как-то Бойко меня пожалела и перевела в детское отделение. Физически там было полегче, но сколько в то время детей в больнице умирало – ужас! Потом я опять в госпиталях работала. Меня даже на операции, которые делал Кошурников, стали брать. Говорили, из меня хорошая медсестра выйдет, и мне профессия очень нравилась, поэтому после войны поступила в медучилище на вечернее отделение. Но учёбу пришлось бросить: отец наш с фронта так и не вернулся, а я кроме работы в госпитале ещё в прислугах жила. А как вышла замуж - вовсе не до учёбы стало: дети пошли, да и, скрывать не буду, в первые годы я от мужа чего только не натерпелась...
О том, что у Александра Литвина периодически напрочь «сносит крышу», знали все соседи и его коллеги сначала по лудильному, а затем по цеху сшивной посуды. Добрый и тихий мужик становился вдруг агрессивным и с криками «за Родину, за Сталина!» начинал крушить всё подряд. Когда через какое-то время приходил в себя, абсолютно не помнил, что творил. Окружающие к его выходкам относились с пониманием. «Что с человека возьмешь - контуженый», - говорили одни. «Отпетый», - вторили другие. И то, и другое было правдой. Летом 43-го года в одном из боёв на Курской дуге он получил тяжелейшую контузию. Тогда их миномётный расчёт накрыло мощным взрывом. Очнувшись, Литвин попытался выбраться из-под завалившей его земли. Это шевеление заметили санитары, подбиравшие с поля боя убитых, и отправили его в госпиталь. Но прошло много дней, пока он вспомнил своё имя и заговорил. К тому времени мать, получив похоронку, отпела его в церкви.
- Здешние врачи, осмотрев мужа, сказали, что его вылечит только время, и посоветовали мне терпеть, - продолжала свой рассказ Анна Трофимовна.
Терпеть пришлось не только ей, но и детям – сыну и двум дочерям. В минуты отцовского безумия доставалось и им. Как-то он закрыл всю семью в бане, крича на всю округу, что взял в плен немцев.
- Папе действительно не раз приходилось ходить в разведку и брать «языка». Ещё он рассказывал, как при форсировании Вислы в начале 45-го года несколько часов провёл в холодной воде, так как шквальный огонь немцев не давал им выбраться на берег. А вообще раньше он не любил вспоминать войну, а сейчас, после инсульта, уже и памяти не стало, - подключилась к нашему разговору старшая дочь Литвиных, Лида.
После контузии - в 44-м году - Александр Литвин ещё раз лежал в госпитале с тяжёлым ранением ноги. Но и после него вернулся в строй. Освобождал Белоруссию, Польшу. Победу встретил в Варшаве, где затем ещё два года проходил срочную службу. Домой вернулся только в 48-м. Боевые награды, украшавшие его грудь - орден Красной звезды, две медали «За отвагу» и медаль «За освобождение Варшавы», - красноречивее всего говорили: фронтового лиха рядовой Литвин хлебнул сполна. Пережитое ещё долго не отпускало его, и он в очередной раз заходился ночью в крике: «Вперёд! За Родину!».
А потом тяжело заболел.
- На него было страшно смотреть: всё тело покрылось коростой – не было ни одного сантиметра здоровой кожи, - говорит супруга. - Лечили его сначала дома, потом в больнице, но врачи даже диагноз поставить не смогли. Выписали домой умирать. И тут приходит к нам медсестра из больницы и говорит: «Если вы не против, я попробую вылечить его народным средством». Почти месяц мы обмазывали Сашу какой-то дрянью на основе куриного помёта, а через месяц повезли в городскую баню и опустили в ванну с водой. Через час, когда достали, глазам не поверили: его кожа была чистой и розовой, как у новорожденного. С того дня мой Саша начал потихоньку выздоравливать...
Вспоминая события более полувековой давности, Анна Трофимовна до сих пор удивляется чудесному воскрешению мужа. После болезни это был уже совершенно другой человек. Как будто вместе с телом очистилась и его душа.
В прошлом году Литвины отметили 60 лет семейной жизни. На юбилей собрались все родные и близкие.
- Даже фату на меня надели! - смеётся Анна Трофимовна, показывая фотографию с юбилея и с благодарностью отзываясь о дочерях, внуках и правнуках.
Они действительно заслуживают самых добрых слов. Войдя в квартиру ветеранов, я сразу отметила в ней чистоту и порядок. В глаза бросились стеклопакеты в окнах и свежие обои на стенах. Пока мы беседовали с хозяйкой, Лидия Александровна принесла нам чай в красивых чашках и поставила на стол вазу с дорогими конфетами. Но больше всего меня порадовал опрятный вид Александра Сергеевича, поднявшегося после дневного сна. Он красноречивее всего говорил: в этой семье старики не обделены заботой и вниманием любящих их людей. Согласитесь: именно этого сегодня так не хватает многим нашим ветеранам...
Социальные комментарии Cackle
перейти к списку статейверсия для печати
